Евгений Онегин




Она навстречу. Как сурова!



Его не видят, с ним ни слова;



У! как теперь окружена



Крещенским холодом она!



Как удержать негодованье



Уста упрямые хотят!



Вперил Онегин зоркий взгляд:



Где, где смятенье, состраданье?



Где пятна слез?.. Их нет, их нет!



На сем лице лишь гнева след...



 



 



XXXIV.



 



Да, может быть, боязни тайной,



Чтоб муж иль свет не угадал



Проказы, слабости случайной...



Всего, что мой Онегин знал...



Надежды нет! Он уезжает,



Свое безумство проклинает ‑



И, в нем глубоко погружен,



От света вновь отрекся он.



И в молчаливом кабинете



Ему припомнилась пора,



Когда жестокая хандра



За ним гналася в шумном свете,



Поймала, за ворот взяла



И в темный угол заперла.



 



 



XXXV.



 



Стал вновь читать он без разбора.



Прочел он Гиббона, Руссо,



Манзони, Гердера, Шамфора,



Madame de Staёl, Биша, Тиссо,



Прочел скептического Беля,



Прочел творенья Фонтенеля,



Прочел из наших кой‑кого,



Не отвергая ничего:



И альманахи, и журналы,



Где поученья нам твердят,



Где нынче так меня бранят,



А где такие мадригалы



Себе встречал я иногда:



E sempre bene , господа.



 



 



XXXVI.



 



И что ж? Глаза его читали,



Но мысли были далеко;



Мечты, желания, печали



Теснились в душу глубоко.



Он меж печатными строками



Читал духовными глазами



Другие строки. В них‑то он



Был совершенно углублен.



То были тайные преданья



Сердечной, темной старины,



Ни с чем не связанные сны,



Угрозы, толки, предсказанья,



Иль длинной сказки вздор живой,



Иль письма девы молодой.



 



 



XXXVII.



 



И постепенно в усыпленье



И чувств и дум впадает он,



А перед ним Воображенье



Свой пестрый мечет фараон.



То видит он: на талом снеге,



Как‑будто спящий на ночлеге,



Недвижим юноша лежит,



И слышит голос: что ж? убит.



То видит он врагов забвенных,



Клеветников, и трусов злых,



И рой изменниц молодых,



И круг товарищей презренных,



То сельский дом – и у окна



Сидит она ... и всё она!



 



 



XXXVIII.



 



Он так привык теряться в этом,



Что чуть с ума не своротил,



Или не сделался поэтом.



Признаться: то‑то б одолжил!



А точно: силой магнетизма



Стихов российских механизма



Едва в то время не постиг



Мой бестолковый ученик.



Как походил он на поэта,